Рецензия на книгу Николая Литвина "800 дней на Восточном фронте" (800 Days on the Eastern Front)

Время действия - июнь 1944 г.: Красная Армия ведет наступление против германского вермахта на территории советской республики Белоруссии, примерно в 200 милях к востоку от нынешней границы с Польшей. Ближе к вечеру 29 июня передовой русский батальон выходит к окраине Бобруйска у Минского шоссе - там попали в "мешок" тысячи немцев, обороняющих город. Единственный путь к спасению для них - перейти шоссе и добраться до ближайшего леса, но для этого надо преодолеть большое поле нескошенной ржи, простреливаемое советскими пулеметными точками.

За одним из пулеметов лежит красноармеец Николай Литвин (тогда ему был 21 год, сегодня - 84): об этом эпизоде он рассказывает в своих воспоминаниях "800 дней на Восточном фронте". Его мемуары служат для всех, чье внимание по понятным причинам приковано к высадке в Нормандии и боям на севере Франции, ярким напоминанием о жестоких сражениях, разыгравшихся на другом конце Европы в ходе последнего этапа Второй мировой войны.

В тот июньский день интенсивная перестрелка становится сигналом о начале боя. Литвин выглядывает из окопа и видит массу немецких солдат, "наверно, тысяч десять", выходящих из деревни и продвигающихся к шоссе. "Они маршировали колонной, как на параде". Когда волна атакующих бросается вперед, советские пулеметы начинают свою смертоносную работу. "Немцы шли таким плотным строем, и их было так много, что промахнуться было просто невозможно". Для поддержки пехоты выдвигается советская противотанковая батарея: 12 орудий открывают огонь. Жестокий бой длится до темноты; возможно, половина немцев остается лежать на поле.

"Наутро мы проснулись и увидели место побоища, - вспоминает Литвин. - Было тихо. Никто не стрелял. Ржаное поле приобрело мышиный цвет - столько на нем было мертвых немцев в серых мундирах. Трупы лежали грудами, друг на друге. День был жаркий. Наш пулемет был по-прежнему нацелен в сторону деревни, куда отступили остатки окруженной немецкой части. Часам к 11 воздух начал наполняться зловоньем".

Затем мы становимся свидетелями исхода этой бойни - Литвин и его товарищи входят в деревню, где повсюду неподвижно сидят немецкие солдаты, глядя на них с усталой отрешенностью. Перед нами разворачиваются жестокие сцены - в том числе зверское убийство немецкого солдата жаждущими мести жителями деревни, и показательная казнь советского коллаборациониста. Литвин, уже потрясенный увиденным на ржаном поле, вспоминает, как потом его "мучили эти жестокие и кровавые сцены насилия". Но крови ему предстояло увидеть еще немало.

Позднее Литвину с однополчанином приказали отконвоировать шестерых немецких пленных в штаб корпуса, хотя командир дивизии намеком разрешил их расстрелять. По дороге Литвин - по его словам, поддавшись назойливым уговорам товарища - убедил себя: "шестью пленными больше, или меньше - какая разница, да еще на такой жестокой войне". Они ведут обреченных немцев - это были мобилизованные резервисты - в сторону от дороги, и те начинают осознавать, что их ждет. "Они показывали нам свои мозолистые руки". Вероятно до войны эти люди, как и отец Литвина, были рабочими-металлистами, и ему становится их жалко. Некоторые из пленных молят о пощаде. Конвоиры поднимают автоматы. Первым стреляет однополчанин, потом и Литвин нажимает на спуск. Он на мгновение теряет сознание, а придя в себя обнаруживает, что выпустил несколько патронов. Несколько дней то, что он увидел и совершил, не дает Литвину покоя. "Меня тошнило от этой войны", - пишет он. Его воспоминания вряд ли можно назвать пацифистскими, но их самые сильные эпизоды несомненно представляют собой неприкрашенный рассказ очевидца об ужасах войны.

Литвин родился в 1923 г. в Сибири, в крестьянской семье; на фронт он попал в феврале 1943 г., когда в войне уже наступил переломный момент. Летом того же года он участвовал в Курской битве, закончившейся вторым после Сталинграда поражением немцев на советской земле, а затем в наступлении на Запад - через Польшу и север Германии. В разное время Литвин был артиллеристом противотанкового орудия, пулеметчиком, шофером, получил три боевых ранения.

Г-н Литвин - сегодня он живет в Краснодаре, у черноморского побережья - закончил свои мемуары в 1962 г., во времена хрущевской "оттепели", но политические заморозки наступили раньше, чем он смог отдать книгу в издательство. В результате "800 дней на Восточном фронте", переведенные на английский Стюартом Бриттоном, сегодня публикуются впервые. Бриттон снабдил рукопись текстуальными примечаниями, картами, отрывками из собственных интервью с автором и пояснительными сносками.

Временами сдержанный стиль изложения подкупает, но порой, в эпизодах, не связанных с боевыми действиями, кажется утомительным. Так, Литвин то и дело возвращается к своей героической борьбе с вечно ломающимся "виллисом", полученным от американцев по ленд-лизу, и его рассказ тонет в технических деталях. Когда же автор оказывается в Польше и видит богатство тамошних крестьян, опровергающих мифы кремлевской пропаганды о "загнивающем капитализме", повествование разочаровывает своей лаконичностью. Краткое описание зажиточных польских ферм, и "духа индивидуализма" выглядит не подлинными, а "внушенными" воспоминаниями. Из научных трудов мы знаем, что последний этап войны на Восточном фронте был отмечен массовыми грабежами, изнасилованиями и убийствами - русские словно стремились расквитаться за агрессию 1941 г. и нацистскую оккупацию. Об этих аспектах войны Литвин упоминает кратко, и - это чувствуется - явно против воли. Впрочем, в книге есть сцена изнасилования - в советских военных мемуарах такое встречается очень редко.

Жажду мести в русских долго воспламеняло необычайно популярное стихотворение Константина Симонова "Убей его!", и широко известная фраза Ильи Эренбурга: "Если ты убил одного немца, убей другого - нет для нас ничего веселее немецких трупов". Литвин без колебания убивал врагов в бою, но из его воспоминаний ясно, что в трупах пленных он ничего веселого не находил. "В конце концов, - говорит он другому ветерану, недовольному, что немцам разрешили поставить памятник своим погибшим в Сталинграде, - они были просто солдатами, такими же, как мы".

Г-н Патенод - научный сотрудник Гуверовского института (Hoover Institution)

_________________________________

("Time", США)

("Eesti Paevaleht", Эстония)

("The Sunday Times", Великобритания)

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Дневник Гельмута Пабста повествует о трех зимних и двух летних периодах жестоких боев группы армий «Центр», продвигавшейся на восток в направлении Белосток – Минск – Смоленск – Москва. Вы узнаете, как воспринималась война не только солдатом, исполняющим свой долг, но человеком искренне симпатизировавшим русским и проявившим полное отвращение к нацистской идеологии.

Военные мемуары - Единство 1942-1944 Шарль Голль

Во втором томе мемуаров де Голля значительное место уделяется взаимоотношениям Французского комитета национального освобождения с союзниками по антигитлеровской коалиции - СССР, США и Англией. В книге представлен обширный фактический и документальный материал, представляющий большой интерес для интересующихся политической историей Франции в период Второй мировой войны. Благодаря усилиям де Голля поверженная Франция вошла в число стран-победительниц во Второй мировой войне и стала одной из пяти великих держав в послевоенном мире. Де Голль…

Смерть сквозь оптический прицел. Новые мемуары… Гюнтер Бауэр

Эта книга - жестокие и циничные откровения профессионального убийцы, прошедшего через самые страшные сражения Второй мировой войны, знающего подлинную цену солдатской жизни на передовой, сто раз видевшего смерть через оптический прицел своей снайперской винтовки. После Польского похода 1939 года, где Гюнтер Бауэр проявил себя как исключительно меткий стрелок, он был переведен в элитные парашютные войска Люфтваффе, превратившись из простого Feldgrau (пехотинца) в профессионального Scharfschutze (снайпера), и в первые часы Французской кампании, в составе…

Последнее наступление Гитлера. Разгром танковой… Андрей Васильченко

В начале 1945 года Гитлер предпринял последнюю попытку переломить ход войны и избежать окончательной катастрофы на Восточном фронте, приказав провести в Западной Венгрии крупномасштабное наступление с целью выбить части Красной Армии за Дунай, стабилизировать линию фронта и удержать венгерские нефтяные прииски. К началу марта германское командование сосредоточило в районе озера Балатон практически всю броневую элиту Третьего Рейха: танковые дивизии СС «Лейбштандарт», «Рейх», «Мертвая голова», «Викинг», «Гогенштауфен» и др. - в общей сложности…

Солдаты, которых предали Гельмут Вельц

Автор – бывший офицер Вермахта, командир саперного батальона майор Гельмут Вельц, делится своими воспоминаниями об ожесточенных боях за Сталинград, в которых он участвовал, и о судьбе немецких солдат, брошенных Гитлером на произвол судьбы ради своих военно-политических интересов и амбиций.

Последний солдат Третьего рейха Ги Сайер

Немецкий солдат (француз по отцу) Ги Сайер рассказывает в этой книге о сражениях Второй мировой войны на советско-германском фронте в России в 1943–1945 гг. Перед читателем предстает картина страшных испытаний солдата, который все время находился на волосок от смерти. Пожалуй, впервые события Великой Отечественной войны даются глазами немецкого солдата. Ему пришлось пережить многое: позорное отступление, беспрерывные бомбежки, гибель товарищей, разрушение городов Германии. Сайер не понимает только одного: что ни его, ни его друзей никто в Россию…

Военная Россия Яков Кротов

Военное государство отличается от обычного не военными, а штатскими. Военное государство не признаёт автономности личности, право (пусть даже в виде идеи полицейского государства), согласно лишь на приказ как абсолютный произвол. Россию часто характеризовали как страну рабов и господ. К сожалению, реально это страна генералов и солдат. Никакого рабства в России не было и нет. Рабом сочли военного. Ошибка понятная: солдаты, как и рабы, бесправны и живут не по своей воле и не по праву, а по приказу. Однако, есть существенная разница: рабы не воюют.…

Солдат трех армий Бруно Винцер

Мемуары немецкого офицера, в которых автор рассказывает о своей службе в рейхсвере, гитлеровском вермахте и бундесвере. В 1960 году Бруно Винцер, штабс-офицер бундесвера, тайно покинул Западную Германию и перешел в Германскую Демократическую Республику, где издал эту книгу - историю своей жизни.

По обе стороны блокадного кольца Юрий Лебедев

В данной книге делается попытка представить еще один взгляд на ленинградскую блокаду и бои вокруг города по документальным записям людей, находившихся по разные стороны линии фронта. О своем видении начального периода блокады с 30 августа 1941 по 17 января 1942 гг. рассказывают: Риттер фон Лееб (командующий группой армий «Север»), А. В. Буров (советский журналист, офицер), Е. А. Скрябина (жительница блокадного Ленинграда) и Вольфганг Буфф (унтер-офицер 227-й немецкой пехотной дивизии). Благодаря усилиям Юрия Лебедева, военного переводчика и председателя…

Оскал смерти. 1941 год на Восточном фронте Генрих Хаапе

Ветераны знают: чтобы увидеть подлинное лицо войны, надо побывать даже не на поле боя, а во фронтовых лазаретах и госпиталях, где вся боль и весь ужас смерти предстают в предельно концентрированном, сгущенном виде. Автор этой книги, Oberarzt (старший врач) 6-й пехотной дивизии Вермахта, не раз смотрел смерти в лицо - в 1941 году он прошел со своей дивизией от границы до московских окраин, спас сотни раненых немецких солдат, лично участвовал в боях, был награжден Железным крестом I и II классов, Германским Крестом в золоте, Штурмовым знаком и двумя нашивками…

Штурм Брестской крепости Ростислав Алиев

22 июня 1941 года Красная Армия одержала свою первую победу в Великой Отечественной войне - штурм Брестской крепости, на захват которой немецкое командование отводило считаные часы, закончился полным провалом и большими потерями 45-й дивизии Вермахта. Несмотря на внезапность нападения и утрату управления войсками в самом начале боя, красноармейцы продемонстрировали чудеса стихийной самоорганизации, оказав противнику отчаянное сопротивление. Чтобы сломить его, немцам потребовалось больше недели, но отдельные группы защитников держались до…

Попытка возврата Владислав Конюшевский

Что делать, если обычного человека совершенно неожиданно занесло из нашего просвещенного времени в самый страшный год советской истории? Да еще и всего за день до того, как сотни «юнкерсов» начнут раскручивать винты двигателей, а миллионы немецких солдат получат приказ о переходе границы с СССР. Наверное, для начала попробовать просто остаться в живых. А потом, выдав себя за потерявшего память вследствие контузии, взять в руки винтовку и, если уж так повернулась жизнь, воевать за свою страну. Но не просто воевать, а, собрав все свои крайне куцые…

Броня крепка: История советского танка 1919-1937 Михаил Свирин

Современный танк является наиболее совершенным образцом сухопутной боевой техники. Это сгусток энергии, воплощение боевой мощи, могущества. Когда танки, развернутые в боевой порядок, устремляются в атаку, они несокрушимы, как божья кара… В одно и то же время танк красив и уродлив, пропорционален и аляповат, совершенен и уязвим. Будучи установленным на постамент, танк являет собой законченное изваяние, способное заворожить… Советские танки всегда были признаком могущества нашей страны. Большинство немецких солдат, воевавших на нашей земле…

Броневой щит Сталина. История советского… Михаил Свирин

Война 1939-1945 гг стала наиболее тяжелым испытанием для всего человечества, так как в нее были вовлечены почти все страны мира. Это была битва титанов – ют самый уникальный период, о котором спорили теоретики в начале 1930-х и в ходе которого танки применялись в больших количествах практически всеми воюющими сторонами. В это время проходила "проверка на вшивость" и глубокое реформирование первых теорий применения танковых войск. И именно советские танковые войска все это затронуто в наибольшей степени.Большинство немецких солдат, воевавших на Восточном…

Война, какой я ее знал Джордж Паттон

Дж. С. Паттон - одна из ярчайших фигур в истории Второй мировой войны. С 1942 г. он - активный участник боевых действий в Северной Африке, где командовал Западной оперативной группой войск армии США, а затем на Сицилии, приняв в июле 1944 г. в Нормандии командование Третьей армией США, Дж. С. Паттон встречает окончание войны уже в Чехословакии. Военные мемуары Паттона могут быть не только увлекательным чтением для любителей военной истории, но и служить источником по истории Второй мировой войны.

Антироссийская подлость Юрий Мухин

Чтобы сплотить Европу в вооружённой борьбе с наступающей Красной Армией, Гитлер в 1943 г. приказал разрыть могилы с расстрелянными в 1941 г. немцами под Смоленском польскими офицерами и сообщить миру, что они, якобы, убиты в 1940 г. НКВД СССР по приказу «московских евреев». Сидевшее в Лондоне и предавшее союзников польское правительство в эмиграции подключилось к этой гитлеровской провокации, и в результате возросшего ожесточения в ходе Второй мировой войны были дополнительно убиты на фронтах миллионы советских, британских, американских, немецких…

Севастопольская крепость Юрий Скориков

Книга написана на основе богатейшего собрания архивных материалов и редких фотодокументов. В ней рассказывается о истории возникновения и этапах строительства Севастопольской крепости. Подробно описаны важнейшие события 349 дней героической обороны Севастополя 1854-1855 гг. в ходе Крымской войны 1853-1856 гг., беспримерный труд саперов и минеров на линии обороны, мужество и героизм защитников крепости - военных моряков и солдат, сражавшихся под началом выдающихся военачальников - адмиралов В. А. Корнилова, М. П. Лазарева, П. С. Нахимова и руководителя…

Возвращение Бернхард Шлинк

Второй роман Бернхарда Шлинка «Возвращение», как и полюбившиеся читателям книги «Чтец» и «Другой мужчина», говорит о любви и предательстве, добре и зле, справедливости и правосудии. Но главная тема романа - возвращение героя домой. Что, как не мечта о доме поддерживает человека во время бесконечных странствий, полных опасных приключений, фантастических перевоплощений и ловкого обмана? Однако герою не дано знать, что ждет его после всех испытаний у родного порога, верна ли ему красавица жена или место его давно занято двойником-самозванцем?…

Перед теми, кто увлекается военной мемуаристикой, часто встаёт вопрос, какой именно литературе отдать предпочтение. Я и сам не раз делал неудачный выбор, купившись на громкие названия книг и красивые описания. И дабы другие не повторяли моих ошибок, я написал рецензии на полтора десятка мемуаров, посвящённых Восточному фронту, которые мне довелось прочесть. Основными оценочными критериями для меня являются объективность воспоминаний, ну и, конечно же, они должны быть интересно написаны. И особенно я ценю, когда автор помимо того, что описывает ход боевых действий и общее положение дел на фронте, ещё и анализирует эти события, предаётся размышлениям, делится своими наблюдениями, ощущениями и переживаниями с читателем. В общем, раскрывается как писатель. Если у вас такие же требования к мемуарной литературе, то тогда мои отзывы могут быть вам полезны.

1. Хендрик Фертен - В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС.

Принято считать, что военные мемуары нельзя рассматривать как достоверный исторический источник. Разумеется, видение автора может быть крайне субъективным. И изложенные им факты могут иметь неточности, а порой и грубые ошибки. Но для читателя, интересующегося именно мемуаристикой, важны не столько цифры и точная география боёв, но и рассказ участника тех событий от первого лица, война глазами солдата во всех её проявлениях. А верить ли изложенному в воспоминаниях, читатель должен решить, руководствуясь своими знаниями и критическим мышлением.

А сейчас речь пойдёт о мемуарах, которые, на мой взгляд, представляют большую историческую ценность. И литературную, кстати, тоже, потому что я получал удовольствие от самого процесса чтения. Начинаются они не с боевых действий, а с того, какие настроения царили в Европе, какие события предшествовали началу Второй мировой. Автор, голландец по национальности, на примере своей семьи и страны показывает, каково было отношение к Германии у простых граждан и политиков. Затем уже рассказывает, как немецкая армия завоёвывала одну европейскую страну за другой. После чего сам вступает добровольцем в войска СС, проходит обучение в армейской школе и отправляется на Восточный фронт в качестве пехотинца в рядах пятой танковой дивизии СС "Викинг". Дальше Хендрик Фертен описывает четыре долгих года ожесточённой войны против СССР, значительная часть книги посвящена героической обороне Бреслау, в которой он принимал участие в составе голландского полка СС "Бесслейн". Защитники Бреслау складывают оружие только в мае 1945. Сдавшись на волю победителей, бывшие фронтовики и мирное население подверглись террору со стороны большевиков. Автор этих мемуаров чудом избежал отправки в советские лагеря, а позже ему удалось сбежать в Западную зону оккупации. И на протяжении долгих послевоенных лет Фертену приходилось скитаться по Германии, скрывая свою настоящую фамилию. В Нидерланды он вернуться не мог, потому что по всей Европе бывших добровольцев, воевавших в национальных легионах СС, на Родине ждала тюрьма или смерть.

2. Бидерман Готтлоб - В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчёта. 1941-1945.

Мемуары немецкого солдата, для которого война с СССР началась на Южном направлении в составе артиллерийского расчёта 132-ой пехотной дивизии Вермахта. В первых же боях на Украине Бидерман Готтлоб узнал, как легко распоряжается жизнями своих солдат советское командование, отправляя их тысячами на верную гибель. Рассказывает о дружественных отношениях, установившихся с местным населением. Подробно описывает взятие Севастополя. Осенью 1942 его дивизию перебрасывают на Северный фронт под Ленинград, где Советы постоянно предпринимают попытки по прорыву блокады города. А сам Готтлоб отправляется в отпуск на родину, где его направляют в военную школу для получения офицерского звания. По возвращении на фронт он становится командиром взвода. Впереди его ждут ожесточённые бои на Волховском фронте. Потом Курляндский котёл, где немецкие солдаты проявили чрезвычайную стойкость, на протяжении 7 месяцев отражая наступления Красной армии, превосходящей их числом и техникой. В итоге Советам так и не удалось ликвидировать Курляндскую группировку, которая сложила оружие лишь после капитуляции Германии. И вот после четырёх лет войны Готтлоб отправляется на Восток уже в качестве военнопленного. Три мучительных года лагерей и долгожданное возвращение на Родину.
Это мемуары, которые начинают нравиться с самых первых страниц. Автор пишет интересно, живо и объективно. Критикует не только людоедский коммунистический строй, но и подвергает небезосновательной критике как отдельные решения Гитлера и его амбиции, так и всю политическую верхушку Третьего Рейха.

3. Ханс Киллиан - В тени побед. Немецкий хирург на восточном фронте 1941–1943.

Мемуары профессора и доктора медицинских наук Ханса Киллиана, участвовавшего во Второй мировой войне на Восточном фронте в качестве хирурга-консультанта. Если вы думаете, что ему нечего рассказать о войне, потому что он не был на передовой, то вы ошибаетесь. Он видел больше смертей, чем любой пехотинец. В госпиталях, которые он курировал, лежали солдаты с оторванными, раздробленными или обмороженными конечностями, изуродованными лицами, вываливающимися из живота кишками. На его операционном столе не раз умирали тяжелораненые. Ему, как и другим хирургам, часто приходилось оперировать одно пациента за другим, без перерывов на еду и сон, буквально валясь с ног от усталости. Военным и полевым госпиталям пришлось пропустить через себя огромный поток пострадавших от суровых морозов зимы 1941/1942 года. И надо сказать, что медицина на тот момент имела мало представлений о том, как лечить обморожения, поэтому многие солдаты лишались конечностей из-за врачебных ошибок. Автору книги приходилось самому находить действенные и безопасные методы лечения обморожений, основываясь на получаемом опыте и наблюдениях личного хирурга Наполеона, чьи сочинения он читал.

Автор этих мемуаров делится и другими своими воспоминаниями, не касающимися медицинской практики. Он был свидетелем кровопролитных боёв, попадал под обстрел, а его машина вместе с частями немецкой армии вязла в грязи русских дорог. Так же Киллиан описывает положение дел на фронтах, и это для него отнюдь не незнакомая тема, потому что и сам он был солдатом в Первую мировую.

4. Леон Дегрель - Русская кампания 1941-1945.

Мемуары командира 28-й добровольческой дивизии СС «Валлония» Леона Дегреля. Бельгийского коллаборациониста, свято верившего в необходимость крестового похода на Восток. Он проявил себя не только как отважный солдат, не раз принимавший участие в рукопашных боях, но и как талантливый командир. Валлонцы под его командованием совершали дерзкие победоносные атаки, держали оборону самых трудных участков фронта, прикрывали отступление основных частей Вермахта при выходе из окружения. Своим характером, мужеством, упрямством, пренебрежительным отношением к противнику и преданностью своему делу Дегрель напоминает другого героя той войны – Ганса-Ульриха Руделя. Оба они остались верны своим убеждениям до конца жизни и ни в чём не раскаивались, были лично знакомы с фюрером и получали высокие награды из его рук. Дегрелю же Гитлер сказал: «Если бы у меня был сын, я хотел бы, чтобы он был такой, как вы…». Ну а теперь о самой книге. Она довольно объёмная, и в ней подробно описывается подготовка, ход и последствия сражений, что для неподготовленного читателя может показаться скучным. А у тех, кто увлекается военной мемуаристикой, чтение должно вызвать интерес. К тому же автор наделён незаурядным писательским талантом.

5. Ганс-Ульрих Рудель - Пилот «Штуки».

Мемуары прославленного лётчика бомбардировочной авиации Ганса-Ульриха Руделя, единственного кавалера полного банта Рыцарского креста: с Золотыми Дубовыми листьями, Мечами и Бриллиантами. Единственного иностранца, награжденного высшей наградой Венгрии - Золотой медалью за доблесть. Человека, до фанатизма преданного своему делу и фатерлянду. Бесстрашного воина, которого даже капитуляция Германии не заставила склонить голову перед победителями и отказаться от своих убеждений. Никакого раскаяния, никакого сожаления, лишь презрение к врагу и горечь от поражения. Поражения, в котором, по словам Руделя, «германский солдат не был разбит в бою на равных, а просто был сокрушен ошеломляющими массами боевой техники». Думаю, чтобы окончательно побудить вас к чтению этой книги, будет достаточно просто привести краткую справку о боевых подвигах немецкого аса.

Рудель знаменит тем, что совершил 2530 боевых вылетов. Пилотировал пикирующий бомбардировщик «Юнкерс-87», в конце войны пересел за штурвал «Фокке-Вулф 190». За свою боевую карьеру уничтожил 519 танков, 150 САУ, 4 бронепоезда, 800 грузовиков и автомобилей, два крейсера, эсминец и тяжело повредил линкор «Марат». В воздухе сбил два штурмовика Ил-2 и семь истребителей. Шесть раз приземлялся на территории противника, чтобы спасти экипажи подбитых Юнкерсов. Советский Союз назначил вознаграждение 100 000 рублей за голову Ганса-Ульриха Руделя. Ответным огнем с земли он был сбит 32 раза. Ближе к концу войны Руделю оторвало ногу, но в кратчайшие сроки он возобновил полёты.

6. Отто Кариус - Тигры в грязи. Воспоминания немецкого танкиста.

Скажу честно, поначалу эти мемуары меня не сильно впечатлили, но чем дальше читал, тем интереснее становилось. В общем, разочароваться мне не пришлось. Отто Кариус начал свой боевой путь на легком танке Pz.Kpfw. 38(t) чешского производства, а в 1943 пересел на «Тигр». Большое внимание в книге уделено ходу боёв, из которых танковая рота Кариуса зачастую выходила победителем, сражаясь против превосходящих сил противника. Описывается взаимодействие пехоты с бронетехникой, тактические действия, ошибки, которые допускали советские танкисты. И что интересно, никакой бравады и хвастовства на страницах воспоминаний не наблюдается, хотя Отто Кариус является одним из лучших танковых асов Третьего Рейха, обладатель Рыцарского креста с дубовыми листьями. Примечателен эпизод, когда он получает серьёзное ранение, после которого чудом остаётся в живых, с этим ранением его война на Восточном фронте закончилась. Но она продолжилась для него на Западном фронте, уже в качестве командира роты «Ягдтигров». И чем особенно ценны эти мемуары, автор сравнивает оба фронта, сравнивает советского солдата с американским, ну и без сравнения «Тигра» с «Ягдтигром» тоже не обошлось. Заканчивается же книга техническими характеристиками «Тигров» и подробными отчетами о боях.

7. Йозеф Оллерберг - Немецкий снайпер на восточном фронте. 1942-1945.

Эти воспоминания содержат много кровавых, ужасающих сцен, и все они очень красочно описаны. Тяжёлые ранения, страшные увечья, груды тел, жестокие пытки, смертельные морозы - всё это в большом объёме имеется на страницах данной книги. Но тут есть один неприятный момент. Мемуары рассказывают о боевом пути снайпера 2-го батальона 144-го горнострелкового полка 3-й горнострелковой дивизии, настоящее имя которого Йозеф Аллербергер, а не то, что указано в названии. Это был второй по результативности снайпер Вермахта, после Маттиаса Хетценаура, служившего в одной дивизии и в одном полку с Йозефом. Но написана эта книга специалистом по стрелковому оружию Альбрехтом Ваккером на основе интервью с Аллербергером. Вот это и смущает, что рассказ-то получается не из первых уст, и вполне возможно, что автор мог добавить что-то и от себя или просто приукрасить события. И надо сказать, причины усомниться в достоверности повествования порой действительно возникают. Сомненья у читателя могут вызвать некоторые эпизоды зверской жестокости красноармейцев, и не сказать, что автор описывает какие-то нереальные ситуации, схожие факты изложены и другими участниками тех событий. Неправдоподобно выглядит сама манера изложения, то, как автор это преподносит. Ну и некоторые детали, например, в двух случаях Аллербергер случайно оказывался неподалёку от места, где «кровожадные русские» пытали своих жертв, наблюдал за этим, а потом уходил незамеченным. Очень показателен эпизод, рассказанный уцелевшими санитарами, которым чудом удалось спастись, когда советские солдаты захватили дивизионный пункт первой медицинской помощи и начали убивать медперсонал и раненых. Тут настораживает то, как автор в мельчайших подробностях описывает события, свидетелем которых он не был. И при том, что в тексте говорится, что всего один из санитаров понимал по-русски, реплики, отпускаемые красноармейцами, довольно красноречивы и звучат наигранно. В общем, вся эта ситуация кажется скорее комичной, чем ужасающей. К счастью, подобные эпизоды, к которым относишься с недоверием, можно пересчитать на пальцах одной руки. Во всём остальном книга хороша и полна откровений. Большое внимание уделено снайперскому делу, тактике и профессиональным качествам. Хорошо показано отношение к снайперам, как врагов, так и сослуживцев.

8. Эрих Керн - Пляска смерти. Воспоминания унтерштурмфюрера СС. 1941 - 1945.

Эрих Керн начинает свою войну на Восточном фронте в составе дивизии СС "Лейбштандарт Адольф Гитлер". Подробно описывает первые бои, в которых он принимал участие, после чего автор целиком уходит в размышления о восточной оккупационной политике Рейха и преступлениях советской власти. Он сочувствует как немецкому солдату, который должен был приносить себя в жертву из-за недальновидности верховного командования своей страны, так и гражданскому населению СССР, которое оказалось между двумя политическими режимами, как между наковальней и молотом. Керн видел, как по началу были дружественно настроены по отношению к немцам народы оккупированных территорий, и видел, как это доверие переросло во вражду из-за неоправданно жесткого управления со стороны оккупационных властей. И во время своего первого отпуска он составил меморандум о совершаемых Германией ошибках на Востоке, который разослал в высшие государственные эшелоны власти, и даже беседовал с Геббельсом на этот счёт, но так и не был услышан. Эти мемуары полны сожалений и разочарований. И в своих рассуждениях автор часто углубляется в историю, чтобы объяснить те или иные явления. И что нельзя не отметить, сильно впечатление о книге портят комментарии редакции, это что-то невероятное, такого я больше нигде не встречал. Причём половина комментариев предназначена не для того, чтобы дополнить или поправить автора, а просто редактор высказывает какие-то свои недовольства в духе, на себя бы посмотрел, фашист проклятый. Всё это настолько тупо и нелепо, что вызывает только раздражение. Чтобы не быть многословным, приведу даже несколько примеров.

«Городская полиция, сформированная из местных антикоммунистов (более точное определение - коллаборационисты, еще точнее - предатели. - Ред.)».

«Русские люди издавна с недоверием и подозрительностью относились к своим соседям (было за что. - Ред.)».

«Местные жители отбирали у пленных последнее, а сопротивлявшихся избивали палками при полном попустительстве конвойных (русская пословица гласит: «Как аукнется, так и откликнется!» - Ред.)».

А в целом, не скажу, что это плохие мемуары, но и восторгаться ими я особых причин не вижу. Местами даже довольно интересные, по крайне мере, я не пожалел, что прочитал их.

9. Вигант Вюстер - «Будь проклят Сталинград!» Вермахт в аду.

Эти мемуары можно разделить на три части. Первая часть для тех, кто любит книги с картинками, повествование обильно снабжено фотографиями, сделанными автором и его сослуживцами, всё это сопровождается развёрнутыми комментариями. Большое внимание уделено вражде автора со своим командиром Бальтазаром, чья фамилия встречается в тексте аж 65 раз. Порой возникает такое ощущение, что Виганд Вюстер написал эту книгу, чтобы отомстить своему обидчику. Как вы уже поняли, на этом этапе чтения несложно заскучать. Вторая же часть гораздо интереснее написана, начиная с главы про отпуск, читать становится увлекательно. Здесь-то и разворачиваются основные события – зимний этап битвы за Сталинград. Голод, холод, ожесточённые бои на пределе сил – всё то, с чем и ассоциируются у нас самое крупное сражение Второй мировой. Третья часть не имеет ничего общего с предыдущими. Это небольшие дневники-воспоминания ещё четырёх артиллеристов, воевавших на том же участке фронта, что и Виганд Вюстер. По-моему, эта заключительная часть тоже большого интереса не представляет. Резюмируем вышесказанное - не самые плохие мемуары, но, на мой взгляд, про Сталинград нужно писать более избирательно, не отвлекаясь на какие-то малозначительные вещи.

10. Эдельберт Холль - Агония Сталинграда. Волга течет кровью.

От такого эпичного названия ждёшь чего-то грандиозного, но читателя ждёт полное разочарование. Большую половину книги автор посвятил осеннему периоду Сталинградской битвы, а если точнее, он в мельчайших подробностях описывает, как шла подготовка к бою, кто какие позиции занял. Расписывает, как он по несколько раз договаривался с начальством, чтобы ему в поддержку выдали штурмовые орудия. Затем снова какие-то бессмысленные диалоги. А потом скоротечный бой, пару двориков отвоевали, тут же сводки о потерях, два человека убитыми, три раненными… Разве это масштаб Сталинградской битвы? Разве так должны выглядеть мемуары о самом крупном сражении Второй мировой? И после этих долгих прелюдий переходим ко второй половине книги, тут уже события разворачиваются интереснее, особенно под конец. Эдельберт Холль рассказывает о том, как обессиленные, голодные немецкие пехотинцы сражались против сытых и хорошо вооружённых красноармейцев, чем им приходилось питаться и как они делили еду. Рассказывает о незавидной участи раненых солдат. Но и здесь можно заскучать, потому что писательского таланта у автора явно не достаточно, и дело отнюдь не в переводе. Порой приводятся посуточные данные из дневника боевых действий армейского корпуса, и тут же Холль пишет то же самое, только своими словами. В общем, чтобы написать мемуары хуже - надо сильно постараться.

11. Хорст Гроссман - Ржевский кошмар глазами немцев.

Эти мемуары могут быть интересными только историкам, потому что в них кроме хронологии событий, данных о потерях и географии боёв нет ничего. Никаких диалогов, никаких солдатских историй, просто сухой доклад о положении дел на фронте. Единственный плюс этой книги – она очень короткая. Больше о ней сказать нечего.

12. Николай Никулин - Воспоминания о войне.

Думаю, это самые искренние и ценные мемуары о Второй мировой войне, написанные советским автором. Суровая фронтовая правда, приправленная интересными философскими размышлениями. Николай Никулин на передовой успел побывать в должности радиста, пехотинца, артиллериста, и как говорится, дошёл до Берлина. Ему пришлось на себе испытать все ужасы той войны и увидеть все её неприглядные стороны… Зимние ландшафты, усеянные трупами советских солдат - жертвы бездарного жестокого, а зачастую и пьяного, командования. Кровопролитные бои на передовой вели изнурённые голодом, холодом и бессонными ночами солдаты, а в это время тыловики/штабисты набивали свои животы в натопленных избах. Незавидная участь девушек, служивших в рядах Красной армии. Оккупация Германии - убийства, насилие над женщинами и детьми, грабежи, мародёрство и вандализм, учинённые "освободителями". Послевоенные годы – забвение фронтовиков, ложь и бравада бывших писарей при штабах. Об этом всём автор и поведал на страницах своих рукописей, которые изначально не предназначались для публикации.

13. Леонид Рабичев - Война всё спишет. Воспоминания офицера-связиста 31 армии. 1941-1945.

Мемуары советского офицера-связиста, в которых он без лишних сантиментов, патриотических настроений и налёта романтики рассказал о том, что увидел и пережил на той войне. За что и попал в немилость к почитателям подвига дедов, которые обвиняют автора в предательстве, продажности и прочих смертных грехах. Ну что за неуважение к ветеранам?! В общем, автор не в самом выгодном свете показал «армию освободителей», начиная от рядовых, многие из которых не имели понятия о солдатской чести, благородстве и духе товарищества, и заканчивая их командирами, от младшего офицерского состава до генералов, которых тоже можно судить за преступления против человечности. Рабичев рассказывает о жестоких массовых изнасилования немецких женщин и девочек в Восточной Пруссии, о грабежах и убийствах мирного населения. Также рассказывает и о судьбе советских девушек-фронтовичек, которые против своей воли становились любовницами штабных офицеров. Ещё автор интересно описывает, какой культурный шок испытал он сам и его сослуживцы от того, как богато живут простые горожане и крестьяне в Европе, что разительно отличалось от условий жизни в «социалистическом рае».

К сожалению, у этих мемуаров есть свои недостатки. Автор абсолютно не соблюдает временные рамки, пишет про войну и тут же начинает рассказ про свои студенческие годы, потом резко опять на войну переключается и так постоянно. Везде вставляет свои примитивные стихи и выдержки из фронтовых писем домой. Всё это сильно портит впечатление от книги, нет ощущения целостности повествования. К тому же Леонид Рабичев не стесняется лишний раз поведать читателю о своих талантах, заслугах и хороших поступках, что порой раздражает.

14. Михаил Сукнев - Записки командира штрафбата. 1941-1945.

В своих мемуарах бывшей офицер Красной армии Михаил Сукнев говорит о чудовищных и неоправданных потерях на Волховском фронте, объясняет он это тем, что большинство толковых офицеров и генералов было уничтожено Сталиным перед войной, а те, что остались, в массе своей были бездарны и беспощадны. Но автор пишет об этом хотя и с сожалением, но почти без осуждения, делая упор на том, что главный враг - это немец. Так что каких-то откровений в духе того же Шумилина, Никулина или Рабичева ждать от него не стоит. Даже про репрессии 37 года рассказывает как-то отстранённо. В общем, я бы сказал, что это мемуары советского патриота. О солдатах он плохо не говорит, только о басмачах и женщинах высказался как о никудышных вояках. Интересно было читать про полковую школу, как из курсантов готовили командиров и про судьбу фронтовиков после войны. Значительная часть книги посвящена довоенной жизни, а точнее сказать, детству и юности автора. Себя он постоянно и без стеснения нахваливает, типичный пример: «Я молод. Подкован в военном деле, литературе. Гуманитарий. Художник не без таланта. Да и в свои двадцать три года комбат-майор». На мой взгляд, эти воспоминания опубликованы с конкретной целью - рассказать о личных заслугах автора. Но надо отдать должное, читаются они легко и с интересом, полно ярких солдатских историй, местами даже кажется, что Сукнев привирает, по крайней мере, преувеличивает точно.

15. Александр Шумилин – Ванька-ротный.

Сразу признаюсь, эту книгу я прочитал только на треть, но этого вполне достаточно, чтобы составить о ней представление. Объём у неё большой - 820 листов А4, и это при том, что автор не успел её дописать, заканчивается она апрелем 1944 года. Излишняя детальность повествования порой напрягает, произведение действительно крайне затянуто, автор на нескольких страницах может рассказывать, как правильно прицеливаться из винтовки, или какие-то другие незначительные моменты. Но в целом воспоминания читаются непринуждённо, написаны талантливо и хорошим литературным языком. Но главная ценность заключается в том, что Александром Шумилиным описана суровая окопная правда. Война, показанная глазами «Ваньки-ротного», которому собственным примером приходилось поднимать солдат в бой. Автор рассказывает о бардаке и разгильдяйстве в Красной армии образца 1941 года. Проводит черту между фронтовиками, лившими свою кровь или оставшимися в земле, и тыловиками всех мастей от командиров до штабных парикмахеров, которые после войны понавешали на себя ордена и медали. Шумилин составляет психологический портрет русского солдата, рассказывает о его образе мыслей и потребностях. Ну и во всех красках описывает смерть, ранения, боль и страдания, выпавшие на солдатскую долю. В общем, мемуары стоящие, если вас не пугает их объём, примерно равный 6-8 средним книгам.

Источник - "Дневник немецкого солдата", М.,Центрполиграф, 2007.

Из мемуаров Г.Пабста я извлекаю лишь те фрагменты, которые считаю важными с точки зрения изучения реалий противостояния РККА и Вермахта и реакции местного населения на оккупацию.
_______________________

20.07.41...можно увидеть выстроившихся в очередь к нашей пекарне за хлебом местных жителей под руководством улыбающегося солдата...

В деревнях огромное число домов покинуто... Оставшиеся крестьяне таскают воду для наших лошадей. Мы берем лук и маленькие желтые репки с их огородов и молоко из бидонов.большинство из них охотно делится этим...

22.09.41 ...Шагать этим по зимнему холодным утром было одно удовольствие. Чистая, просторная страна с большими домами. Люди смотрят на нас благоговением. Есть молоко, яйца и много сена... помещения для постоя поразительно чисты, вполне сравнимы с немецкими крестьянскими домами... Люди дружелюбны и открыты. Для нас это удивительно..

В доме где мы остановились, полно вшей.. Носки, которые были положены туда для просушки, были белыми от яиц вшей. Русский старик в засаленной одежде, которому мы показали этих представителей фауны, широко улыбнулся беззубым ртом и почесал в голове с выражением сочувствия...

Что за страна, что за война, где нет радости в успехе, нет гордости, нет удовлетворения...

Люди в целом отзывчивы и дружелюбны. Они нам улыбаются. Мать велела ребенку помахать нам ручкой из окна...

Мы наблюдали, как оставшееся население в спешке занималось мародерством...

Я стоял один в доме, зажег спичку, и спотока стали падать клопы. У очага было совсем черно от них: жуткий живой ковер...

02.11.41 ... нам не достаются новые армейские ботинки или рубашки, когда старые изнашиваются: мы носим русские брюки и русские рубашки, а когда приходят в негодность наша обувь, мы носим русские башмаки и портянки или еще делаем из этих портянок наушники от мороза...

Наступление на главном направлении на Москву было осановлено, "завязло" в грязи и лесах примерно в ста километрах от столицы...

01.01.42 ...в этом доме нам предложили картошку, чай и каравай хлеба, замешанных из ржаной и ячменной муки с добавлением лука. Пожалуй, в нем было несколько коричневых тараканов; по крайней мере, я срезал одного...

Франц наконец удостоился Железного креста. В послужном списке говорится: "За преследование танка врага от пункта С до соседней деревни и попытку подбить его из противотанкового ружья"...

10.03.42... последние несколько дней мы подбирали трупы русских... Это делалось не из соображений пиетета, а гигиены...изувеченные тела брошены в кучи, задубели на морозе в самых немыслимых позах.Конец. Для них все кончено, они будут сожжены. Но прежде их освободят от одежды свои же, русские - старики и дети. Это ужасно. При наблюдением за этим процессом проглядывает аспект русского менталитета, который просто недоступен пониманию. Они курят и шутят; они улыбаются. Трудно поверить что кто то европейцев может быть настолько нечувствителен.....

__________________
конечно, где европейцам понять, какую ценность представляли для деревенских жителей штаны и шинели, пусть даже и в дырах...
_________________________

У некоторых тел отсутствуют головы, другие изрублены осколками...только теперь начинаешь постепенно осознавать, что довелось вынести этим людям и на что они были способны...

Полевая почта приносила мне удовлетворение письмами и посылками с сигаретами, бисквитами, конфетами, орехами и парой муфт для согревания рук. Я был так тронут...
___________________
запомним этот момент!
____________________________

Наш русский Василь хорошо ладит с батареей...Мы подобрали его вместе с тринадцатью его товарищами в Калинине. Они остались в лагере для военнопленных, не желая больше находится в Красной армии... Василь говорит, что на самом деле он не хочет ехать в Германию, а хочет остаться при батарее..

Вчера мы уже слышали, как они (русские - N) распевали в своих землянках в П. Завывал граммофон, ветер доносил обрывки пропагандистских речей. Товарищ Сталин выдал водку, да здравствует товарищ Сталин!...

В землянке поддерживается порядок благодаря общей доброй воле, дружелюбной терпимости и неиссякаемому доброму юмору, и все это вносит проблеск жизнерадоствности в самую неприятную ситуацию...

____________
запомним и это для последующего сравнения...
________________

Кажется, что русские не могут, а мы - не хотим...

Как же яустал от этих грязных дорог! Уже больше невыносимо их видеть - дождь, грязь по щиколотку, деревни, похожие одна на другую...

Страна крайностей. Ни в чем не проявляется умеренность. Жара и холод, пыль и грязь. Все неистово и необузданно. Разве не следует ожидать, что и люди здесь таковы?...

В городе было множество разрушенных зданий. Большевики сожгли все дома. Одни были разрушены бомбежкой, но во многих случаях это были поджоги...

24.08.42 ...они наступают здесь теперь с начала июля. Это невероятно. У них должны быть ужасные потери...им редко удается развернуть свою пехоту даже в пределах досягаемости наших пулеметов...но потом они снова появляются, двигаясь в открытую, и устремляются в леса, где попадают под настильный огонь нашей артиллерии и пикирующих бомбардировщиков. Конечно, унас тоже есть потери, но они несравнимы с потерями противника...

Их мать сегодня мыла блиндаж. Она стала выполнять грязную работу по своей воле; хотите верьте, хотите - нет...

У двери я увидел двух женщин, каждая из них несла пару ведер на деревянном коромысле. Они дружелюбно спросили: "Товарищ, мыться?" Они собирались последовать за мной просто так...

И все таки они держатся, старики, женщины и дети. Они - сильные. Робкие, измученные, добродушные, беззастенчивые - по обстоятельствам...есть мальчик, похоронивший свою мать в саду за домом, так, как хоронят животных. Он утрамбовал землю, не проронив ни слова: без слез, не поставив ни креста, ни камня...есть жена священника, почти ослепшая от слез. ее мужа депортировали в Казахстан. У нее есть три сына, которые неизвестно где теперь...мир рухнул, и естественный порядок вещей был нарушен очень давно...

Вокруг нас широким кольцом полыхали деревни - ужасное и красивое зрелище, захватывающее дух в своем великолепии и одновременно кошмаре. Своими собственными руками я бросил горящие поленья в сараи и амбары за дорогой....

Столбик термометра упал до отметки сорок пять градусов ниже нуля...мы создали островок мира посреди войны, где товарищеские отношения завязываются легко и всегда слышен чей-то смех...

25.01.43 ...между нашей собственной траншеей и колючей проволокой противника мы смогли насчитать пятьсот пятьдесят тел убитых. Количество трофейного оружия было представлено восьмью тяжелыми и легкими пулеметами, тридцатью пистолетами-пулеметами, пятью огнеметами, четырьмя противотанковыми ружьями и восемьдесятью пятью винтовками. Это был русский штрафной батальон из тысячи четырехсот человек...

________________
тут действительно, как бы подтверждается теория о одной винтовке на пятерых. С той только особенностью, что батальон был штрафным. "Искупали", то есть, кровью...
__________________________

24.04.43 ... не могу не вспомнить, как часто в первое лето войны мы встречали чистосердечное гостеприимство у русских крестьян, как даже без просьб они выставляли перед нами свое скромное угощение...

Я вновь увидел на изможденном лице женщины слезы, выражающие всю тяжесть ее страдания, когда дал ее ребенку конфету. Я чувствовал на своих волосах старческую руку бабушки, когда она принимала меня, первого ужасного солдата, с многочисленными поклонами и и старомодным целованием руки...

Я стоял посреди деревни, раздавая конфеты детям. Я уже хотел дать еще одну одному мальчику, но он отказался, сказав, что у него есть одна, и отступил назад, улыбаясь. Две конфеты, подумать только, это слишком много...

Мы сжигаем их дома, мы уводим у них последнюю корову из сарая и забираем последнюю картошку из погребов. Мы снимаем с них валенки, нередко на них кричат и с ними грубо обращаются. Однако они всегда собирают свои узлы и уходят с нами, из Калинина и из всех деревень вдоль дороги. Мы выделяем особую команду, чтобы увести их в тыл Все что угодно, только бы не быть на другой стороне! Что за раскольничество, что за контраст! Что должны были пережить эти люди! Какой же должна быть миссия по возвращению им порядка и мира, обеспечению их работой и хлебом!...

_________________________

В общем, что можно сказать относительно этих мемуаров? Словно бы их писал не гитлеровец-оккупант, а какой то прямо воин-освободитель. Возможно, что он кое-что желаемое выдал за действительное. Кое о чем наверняка умолчал. Возможно, в своих записках Г.Пабст успокаивал свою совесть. Понятно также и то, что помимо таких интеллигентов как он, в немецкой армии хватало людей жестоких и безнравственных. Но совершенно понятно, что отнюдь не все гитлеровцы были фашистами. Даже, пожалуй, таковых было меньшинство. Записывать всех мобилизованных Гитлером немецких в губители и мучители могла, ничтоже сумняшеся, только советская пропаганда. Она выполняла задачу - нужно было усилить ненависть к врагу.. Впрочем, Г.Пабст не скрывает того, что Вермахт нес разрушение завоеванным деревням и городам. Весьма важно также и то, что у автора не было времени подогнать свои записи под какую либо идеологию. Поскольку он был убит в 1943-м, а до того вовсе не относился к подцензурным военным корреспондентам...

Еще необходимо отметить, что для немца "русскими", "Иванами" были все, хотя он встречал на своем пути и украинцев, и белорусов. У тех отношение к немцам, да и обратное отношение, было несколько иным.

Однако в следующем посте рассмотрим выдержки из дневника русского солдата. И сравним некоторые важные моменты. При том я утверждаю, что специально не подбирал дневники, взял их для анализа методом случайной выборки..

Из книги Роберта Кершоу «1941 год глазами немцев»:

«Во время атаки мы наткнулись на легкий русский танк Т-26, мы тут же его щелкнули прямо из 37-миллиметровки. Когда мы стали приближаться, из люка башни высунулся по пояс русский и открыл по нам стрельбу из пистолета. Вскоре выяснилось, что он был без ног, их ему оторвало, когда танк был подбит. И, невзирая на это, он палил по нам из пистолета!» /Артиллерист противотанкового орудия/

«Мы почти не брали пленных, потому что русские всегда дрались до последнего солдата. Они не сдавались. Их закалку с нашей не сравнить…» /Танкист группы армий «Центр»/

После успешного прорыва приграничной обороны, 3-й батальон 18-го пехотного полка группы армий «Центр», насчитывавший 800 человек, был обстрелян подразделением из 5 солдат. «Я не ожидал ничего подобного, – признавался командир батальона майор Нойхоф своему батальонному врачу. – Это же чистейшее самоубийство атаковать силы батальона пятеркой бойцов».

«На Восточном фронте мне повстречались люди, которых можно назвать особой расой. Уже первая атака обернулась сражением не на жизнь, а на смерть». /Танкист 12-й танковой дивизии Ганс Беккер/

«В такое просто не поверишь, пока своими глазами не увидишь. Солдаты Красной Армии, даже заживо сгорая, продолжали стрелять из полыхавших домов». /Офицер 7-й танковой дивизии/

«Качественный уровень советских летчиков куда выше ожидаемого… Ожесточенное сопротивление, его массовый характер не соответствуют нашим первоначальным предположениям» /Генерал-майор Гофман фон Вальдау/

«Никого еще не видел злее этих русских. Настоящие цепные псы! Никогда не знаешь, что от них ожидать. И откуда у них только берутся танки и все остальное?!» /Один из солдат группы армий «Центр»/

«Поведение русских даже в первом бою разительно отличалось от поведения поляков и союзников, потерпевших поражение на Западном фронте. Даже оказавшись в кольце окружения, русские стойко оборонялись». /Генерал Гюнтер Блюментритт, начальник штаба 4-й армии/

71 год назад гитлеровская Германия напала на СССР. Каким оказался наш солдат в глазах врага - солдат немецких? Как выглядело начало войны из чужих окопов? Весьма красноречивые ответы на эти вопросы можно обнаружить в книге, автор которой едва ли может быть обвинен в искажении фактов. Это «1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных» английского историка Роберта Кершоу, которая недавно опубликована в России. Книга практически целиком состоит из воспоминаний немецких солдат и офицеров, их писем домой и записей в личных дневниках.

Вспоминает унтер-офицер Гельмут Колаковски: «Поздним вечером наш взвод собрали в сараях и объявили: «Завтра нам предстоит вступить в битву с мировым большевизмом». Лично я был просто поражен, это было как снег на голову, а как же пакт о ненападении между Германией и Россией? Я все время вспоминал тот выпуск «Дойче вохеншау», который видел дома и в котором сообщалось о заключенном договоре. Я не мог и представить, как это мы пойдем войной на Советский Союз». Приказ фюрера вызвал удивление и недоумение рядового состава. «Можно сказать, мы были огорошены услышанным, - признавался Лотар Фромм, офицер-корректировщик. - Мы все, я подчеркиваю это, были изумлены и никак не готовы к подобному». Но недоумение тут же сменилось облегчением избавления от непонятного и томительного ожидания на восточных границах Германии. Опытные солдаты, захватившие уже почти всю Европу, принялись обсуждать, когда закончится кампания против СССР. Слова Бенно Цайзера, тогда еще учившегося на военного водителя, отражают общие настроения: «Все это кончится через каких-нибудь три недели, нам было сказано, другие были осторожнее в прогнозах - они считали, что через 2-3 месяца. Нашелся один, кто считал, что это продлится целый год, но мы его на смех подняли: «А сколько потребовалось, чтобы разделаться с поляками? А с Францией? Ты что, забыл?»

Но не все были столь оптимистичны. Эрих Менде, обер-лейтенант из 8-й силезской пехотной дивизии, вспоминает разговор со своим начальником, состоявшийся в эти последние мирные минуты. «Мой командир был в два раза старше меня, и ему уже приходилось сражаться с русскими под Нарвой в 1917 году, когда он был в звании лейтенанта. «Здесь, на этих бескрайних просторах, мы найдем свою смерть, как Наполеон», - не скрывал он пессимизма... Менде, запомните этот час, он знаменует конец прежней Германии».

В 3 часа 15 минут передовые немецкие части перешли границу СССР. Артиллерист противотанкового орудия Иоганн Данцер вспоминает: «В самый первый день, едва только мы пошли в атаку, как один из наших застрелился из своего же оружия. Зажав винтовку между колен, он вставил ствол в рот и надавил на спуск. Так для него окончилась война и все связанные с ней ужасы».

Захват Брестской крепости был поручен 45-й пехотной дивизии вермахта, насчитывавшей 17 тысяч человек личного состава. Гарнизон крепости - порядка 8 тысяч. В первые часы боя посыпались доклады об успешном продвижении немецких войск и сообщения о захвате мостов и сооружений крепости. В 4 часа 42 минуты «было взято 50 человек пленных, все в одном белье, их война застала в койках». Но уже к 10:50 тон боевых документов изменился: «Бой за овладение крепостью ожесточенный - многочисленные потери». Уже погибло 2 командира батальона, 1 командир роты, командир одного из полков получил серьезное ранение.

«Вскоре, где-то между 5.30 и 7.30 утра, стало окончательно ясно, что русские отчаянно сражаются в тылу наших передовых частей. Их пехота при поддержке 35-40 танков и бронемашин, оказавшихся на территории крепости, образовала несколько очагов обороны. Вражеские снайперы вели прицельный огонь из-за деревьев, с крыш и подвалов, что вызвало большие потери среди офицеров и младших командиров».

«Там, где русских удалось выбить или выкурить, вскоре появлялись новые силы. Они вылезали из подвалов, домов, из канализационных труб и других временных укрытий, вели прицельный огонь, и наши потери непрерывно росли».
Сводка Верховного командования вермахта (ОКВ) за 22 июня сообщала: «Создается впечатление, что противник после первоначального замешательства начинает оказывать все более упорное сопротивление». С этим согласен и начальник штаба ОКВ Гальдер: «После первоначального «столбняка», вызванного внезапностью нападения, противник перешел к активным действиям».

Для солдат 45-й дивизии вермахта начало войны оказалось совсем безрадостным: 21 офицер и 290 унтер-офицеров (сержантов), не считая солдат, погибли в ее первый же день. За первые сутки боев в России дивизия потеряла почти столько же солдат и офицеров, сколько за все шесть недель французской кампании.

Самыми успешными действиями войск вермахта были операцию по окружению и разгрому советских дивизий в «котлах» 1941-го года. В самых крупных из них - Киевском, Минском, Вяземском - советские войска потеряли сотни тысяч солдат и офицеров. Но какую цену за это заплатил вермахт?

Генерал Гюнтер Блюментритт, начальник штаба 4-й армии: «Поведение русских даже в первом бою разительно отличалось от поведения поляков и союзников, потерпевших поражение на Западном фронте. Даже оказавшись в кольце окружения, русские стойко оборонялись».

Автор книги пишет: «Опыт польской и западной кампаний подсказывал, что успех стратегии блицкрига заключается в получении преимуществ более искусным маневрированием. Даже если оставить за скобками ресурсы, боевой дух и воля к сопротивлению противника неизбежно будут сломлены под напором громадных и бессмысленных потерь. Отсюда логически вытекает массовая сдача в плен оказавшихся в окружении деморализованных солдат. В России же эти «азбучные» истины оказались поставлены с ног на голову отчаянным, доходившим порой до фанатизма сопротивлением русских в, казалось, безнадежнейших ситуациях. Вот поэтому половина наступательного потенциала немцев и ушла не на продвижение к поставленной цели, а на закрепление уже имевшихся успехов».

Командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Федор фон Бок, в ходе операции по уничтожению советских войск в Смоленском «котле» писал об их попытках вырваться из окружения: «Весьма значимый успех для получившего такой сокрушительный удар противника!». Кольцо окружения не было сплошным. Два дня спустя фон Бок сокрушался: «До сих пор не удалось заделать брешь на восточном участке Смоленского котла». Той ночью из окружения сумели выйти примерно 5 советских дивизий. Еще три дивизии прорвались на следующий день.

Об уровне немецких потерь свидетельствует сообщение штаба 7-й танковой дивизии, что в строю осталось всего 118 танков. 166 машин было подбито (хотя 96 подлежали ремонту). 2-я рота 1-го батальона полка «Великая Германия» всего за 5 дней боев на удержание линии Смоленского «котла» потеряла 40 человек при штатной численности роты в 176 солдат и офицеров.

Постепенно менялось и восприятие войны с Советским союзом у рядовых немецких солдат. Безудержный оптимизм первых дней боев сменился осознанием того, что «что-то идет не так». Потом пришли безразличие и апатия. Мнение одного из немецких офицеров: «Эти огромные расстояния пугают и деморализуют солдат. Равнины, равнины, конца им нет и не будет. Именно это и сводит с ума».

Постоянное беспокойство доставляли войскам и действия партизан, число которых росло по мере уничтожения «котлов». Если поначалу их количество и активность были ничтожны, то после окончания боев в киевском «котле» число партизан на участке группы армий «Юг» значительно возросло. На участке группы армий «Центр» они взяли под контроль 45% захваченных немцами территорий.

Кампания, затянувшаяся долгим уничтожением окруженных советских войск, вызывала все больше ассоциаций с армией Наполеона и страхов перед русской зимой. Один из солдат группы армий «Центр» 20 августа сетовал: «Потери жуткие, не сравнить с теми, что были во Франции». Его рота, начиная с 23 июля, участвовала в боях за «танковую автостраду № 1». «Сегодня дорога наша, завтра ее забирают русские, потом снова мы, и так далее». Победа уже не казалась столь недалекой. Напротив, отчаянное сопротивление противника подрывало боевой дух, внушало отнюдь не оптимистические мысли. «Никого еще не видел злее этих русских. Настоящие цепные псы! Никогда не знаешь, что от них ожидать. И откуда у них только берутся танки и все остальное?!»

За первые месяцы кампании была серьезно подорвана боеспособность танковых частей группы армий «Центр». К сентябрю 41-го 30% танков были уничтожены, а 23% машин находились в ремонте. Почти половина всех танковых дивизий, предусмотренных для участия в операции «Тайфун», располагали лишь третью от первоначального числа боеготовых машин. К 15 сентября 1941 года группа армий «Центр» располагала в общей сложности 1346 боеготовыми танками, в то время как на начало кампании в России эта цифра составляла 2609 единиц.

Потери личного состава были не менее тяжелыми. К началу наступления на Москву немецкие части лишились примерно трети офицерского состава. Общие потери в живой силе к этому моменту достигли примерно полумиллиона человек, что эквивалентно потере 30 дивизий. Если же учесть, что только 64% от общего состава пехотной дивизии, то есть 10840 человек, являлись непосредственно «бойцами», а остальные 36% приходились на тыловые и вспомогательные службы, то станет ясно, что боеспособность немецких войск снизилась еще сильнее.

Так ситуацию на Восточном фронте оценил один из немецких солдат: «Россия, отсюда приходят только дурные вести, и мы до сих пор ничего не знаем о тебе. А ты тем временем поглощаешь нас, растворяя в своих неприветливых вязких просторах».

О русских солдатах

Первоначальное представление о населении России определялось немецкой идеологией того времени, которая считала славян «недочеловеками». Однако опыт первых боев внес в эти представления свои коррективы.
Генерал-майор Гофман фон Вальдау, начальник штаба командования люфтваффе через 9 дней после начала войны писал в своем дневнике: «Качественный уровень советских летчиков куда выше ожидаемого... Ожесточенное сопротивление, его массовый характер не соответствуют нашим первоначальным предположениям». Подтверждением этого стали первые воздушные тараны. Кершоу приводит слова одного полковника люфтваффе: «Советские пилоты - фаталисты, они сражаются до конца без какой-либо надежды на победу и даже на выживание». Стоит заметить, что в первый день войны с Советским Союзом люфтваффе потеряли до 300 самолетов. Никогда до этого ВВС Германии не несли таких больших единовременных потерь.

В Германии радио кричало о том, что снаряды «немецких танков не только поджигают, но и насквозь прошивают русские машины». Но солдаты рассказывали друг другу о русских танках, которые невозможно было пробить даже выстрелами в упор - снаряды рикошетили от брони. Лейтенант Гельмут Ритген из 6-й танковой дивизии признавался, что в столкновении с новыми и неизвестными танками русских: «...в корне изменилось само понятие ведения танковой войны, машины КВ ознаменовали совершенно иной уровень вооружений, бронезащиты и веса танков. Немецкие танки вмиг перешли в разряд исключительно противопехотного оружия...» Танкист 12-й танковой дивизии Ганс Беккер: «На Восточном фронте мне повстречались люди, которых можно назвать особой расой. Уже первая атака обернулась сражением не на жизнь, а на смерть».

Артиллерист противотанкового орудия вспоминает о том, какое неизгладимое впечатление на него и его товарищей произвело отчаянное сопротивление русских в первые часы войны: «Во время атаки мы наткнулись на легкий русский танк Т-26, мы тут же его щелкнули прямо из 37-миллиметровки. Когда мы стали приближаться, из люка башни высунулся по пояс русский и открыл по нам стрельбу из пистолета. Вскоре выяснилось, что он был без ног, их ему оторвало, когда танк был подбит. И, невзирая на это, он палил по нам из пистолета!»

Автор книги «1941 год глазами немцев» приводит слова офицера, служившего в танковом подразделении на участке группы армий «Центр», который поделился своим мнением с военным корреспондентом Курицио Малапарте: «Он рассуждал, как солдат, избегая эпитетов и метафор, ограничиваясь лишь аргументацией, непосредственно имевшей отношение к обсуждаемым вопросам. «Мы почти не брали пленных, потому что русские всегда дрались до последнего солдата. Они не сдавались. Их закалку с нашей не сравнить...»

Гнетущее впечатление на наступающие войска производили и такие эпизоды: после успешного прорыва приграничной обороны, 3-й батальон 18-го пехотного полка группы армий «Центр», насчитывавший 800 человек, был обстрелян подразделением из 5 солдат. «Я не ожидал ничего подобного, - признавался командир батальона майор Нойхоф своему батальонному врачу. - Это же чистейшее самоубийство атаковать силы батальона пятеркой бойцов».

В середине ноября 1941-го года один пехотный офицер 7-й танковой дивизии, когда его подразделение ворвалось на обороняемые русскими позиции в деревне у реки Лама, описывал сопротивление красноармейцев. «В такое просто не поверишь, пока своими глазами не увидишь. Солдаты Красной Армии, даже заживо сгорая, продолжали стрелять из полыхавших домов».

Зима 41-го

В немецких войсках быстро вошла в обиход поговорка «Лучше три французских кампании, чем одна русская». «Здесь нам недоставало удобных французских кроватей и поражало однообразие местности». «Перспективы оказаться в Ленинграде обернулись бесконечным сидением в пронумерованных окопах».

Высокие потери вермахта, отсутствие зимнего обмундирования и неподготовленность немецкой техники к боевым действиям в условиях русской зимы постепенно позволили перехватить инициативу советским войскам. За трехнедельный период с 15 ноября по 5 декабря 1941 года русские ВВС совершили 15 840 боевых вылетов, тогда как люфтваффе лишь 3500, что еще больше деморализовало противника.

Ефрейтор Фриц Зигель в своем письме домой от 6 декабря писал:«Боже мой, что же эти русские задумали сделать с нами? Хорошо бы, если бы там наверху хотя бы прислушались к нам, иначе всем нам здесь придется подохнуть"